Все фотографии за авторством Джея Стрикланда. А ты продолжай вешать фотки еды в инстаграм.
Я дружу с Джеем вот уже 21 год, а он все никак не меняется. Он все тот же беспринципный, безумный и верный засранец, каким он был в день нашей первой встречи, когда он украл квадроцикл у пляжного копа, чтобы помочь своему товарищу в наручниках беспалевно свалить (в итоге самого Джея повязал другой коп, который уже со своего квадроцикла перепрыгнул к нему и повалил на землю, а затем отправил на выходные прохлаждаться в камере).
С тех пор ему довелось снимать множество известнейших личностей скейтбординга, в том числе и легендарных Piss Drunx crew, которых журнал Rolling Stone любовно называл «Самые конченные дегенераты, когда либо приземлявшие Ollie». В апреле он выпустил свою долгожданную фотокнигу Shoot to Kill, которую издавал сам. На ее страницах запечатлены последние 15 лет истории скейтбординга. Мне удалось выудить его перед показом в Бруклине, где мы перекинулись парой ласковых.
Vice: Твои клипы Baker Bootleg одни из самых узнаваемых и веселых видео всех времен. Как ты ощущаешь свое место в истории скейт-видео?
Стрикленд: Создание этих клипов было чем-то вроде потребности. Я всегда хотел принять участие в создании видео, а тут мне подвернулась возможность поработать на The End от Birdhouse, так как я был их тим-менеджером. Мне не хочется говорить, что оно было слишком замонтировано, но масштаб там все-таки был очень немаленький, а мне хотелось сделать что-нибудь своё. А вот тратить сотни тысяч долларов мне совершенно не хотелось. У меня накопился материал для первой пленки Baker Bootleg, и Тони Хоку с остальными было на него совершенно плевать.
А почему он снимался только с тобой? И что там была за история с шантажом Transworld на тему его кадров для Sight Unseen?
Мне кажется в то время Хиту очень не нравилась вся возня со съемками. Он просто хотел одного оператора для видео и одного фотографа для фото – и ничего больше. Со своим сумасшедшим уровнем катания у него был не менее сумасшедший процесс съемок – я был одним из немногих, кто был готов в два часа ночи схватить камеру, поднять за шкирку фотографа и бежать к споту. Мне никогда не доводилось лепетать ему какую-нибудь вялую отмазку в духе «О, нет, я не могу тебя снимать в шесть утра». По-моему ему было плевать на качество отснятого материала. Трюк на видео есть – вот и хорошо, а больше ничего и не надо. Такое ощущение, что если бы я за ним носился со всякими штативами и тележками он бы просто взбесился и пошел бы бить мне морду.
К Хиту у меня нет ничего, кроме уважения. Во время работы с Transworld я перестал быть менеджером Birdhouse и фрилансил. Из-за этого опыта мне больше не хочется снимать видео – твой материал натурально насилуют, и в итоге всем пофиг на операторов и фотографов. В то время я был в неслабых таких долгах и когда подошел дедлайн, я совершенно не хотел брать за это жалкие 600$. Два с половиной года я снимал все за свой счет, сам катался по спотам и оплачивал все расходы из своего кармана. Когда пришло время брать деньги за это работу, даже 10,000$ показались мне просто грошами за такой труд. 10 кусков за два года – это меньше черты бедности. В трущобах нельзя прожить два года на 10 кусков. Учитывая, какую популярность возымел Хит и этот клип, я мог бы тогда попросить все 50 кусков и никто бы мне и слова сказать не смог бы. Но когда дело дошло до налички, Transworld начали отнекиваться, мол, «мы лишь маленький Transworld – откуда у нас вообще такие деньги?». Черт, да ими же владела огромная Primedia! За мной осталась репутация человека, державшего видео в заложниках, хотя на самом деле я всего лишь хотел капельку уважения за свои старания.
В конечном счете все вышло не так уж и плохо. Всякая хрень случается, когда начинают наживаться на творческих людях. На тех самых творческих людях, которые являются основой скейтбординга как культуры – индустрия же просто имеет художников, дизайнеров, фотографов, операторов. А они спокойно позволяют это с собой делать. Кто-то может сказать, что я просто обижен на что-нибудь, но я говорю правду. Единственное, о чем я сожалею, так это что я никого не затаскал по судам. Нееет – я гордо не стал ввязываться во всю эту дрянь, а потому легко делать из меня козла отпущения. Я никогда не мерил свой успех деньгами. Я делаю то, что я люблю – нахуй работу. Я не плачусь, когда меня кидают или я не получаю денег. Я более чем в состоянии оставаться на обочине скейтбординга занимаясь любимым делом – неважно, поддерживают меня или нет.
Ну, всякие больные штуки и тусовки уже никого не удивят. Так я жил до скейта, так я жил во время скейта – не сказал бы, что этот алкогольный угар и поедание блевотины мои самые приятные воспоминания с тех времен. Меня гораздо больше радует катание, которое родилось из всего этого. Лучшие воспоминания каждого скейтера – это атмосфера братства и дружбы. Вы ехали хер знает куда заниматься непонятными вещами, где на вас все смотрели искоса, но вы делали это вместе, вы вместе создавали нечто причудливое в новом и непонятном месте. Мои лучшие воспоминания связаны с молодыми Хитом и Эндрю [Рейнольдсом. – прим. Пер.], когда они и понятия не имели, что они делают и насколько они хороши. Когда они в очередной раз делали нечто невообразимое, я едва мог верить своим глазам. Временами мне казалось, что они буквально насмерть разобьются, что они умрут прямо на моих глазах. Я был не только оператором, но и скорой помощью – настолько все было жестко. Это был не Transworld образца 1992-го, где Вилли Сантос катался по хлипким бордюрчикам. Эти ребята раздвигали горизонты скейтбординга, и мне повезло видеть это собственными глазами. Но это было тогда, и за последние десять лет я сделал гораздо больше, чем мне когда-либо казалось возможным, и я абсолютно доволен своим современным восприятием скейта.
Перевод статьи из колонки Криса Ниератко в журнала Vice.